"Хочу, чтобы все..."
Первая конная атака польской кавалерии во 2-й мировой войне
Так известный польский художник Ежи Косак представлял себе конные атаки поляков на немцев
1 сентября 1939 г нацистская Германия напала на Польшу, развязав тем самым вторую мировую войну. Сопротивление, оказанное поляками агрессору, располагавшему значительным превосходством в танках и авиации, продолжалось недолго (с 1 сентября по 6 октября 1939 г.), но эта короткая кампания отмечена многими славными для польского оружия боевыми эпизодами. К числу последних, безусловно, относятся конные атаки польской кавалерии, которые на фоне тогдашней «войны миров» воспринимались как романтический анахронизм и породили известную легенду о храбрых, но безрассудных уланах, бросавшихся с пиками и саблями на немецкие танки. Созданию этого мифа немало способствовала фашистская пропаганда, которая хотела доказать «природную дикость» поляков, пытавшихся подобными архаичными методами бороться с могучей машиной — творением военного и технического гения германского народа.
Подлинные факты разоблачают лживость этих утверждений. Действительно, в 1939 г. польская кавалерия совершила по крайней мере шесть атак в конном строю, однако только две из них отмечены присутствием на поле боя немецких бронеавтомобилей (1 сентября под Кроянтами) и танков (19 сентября при Вульке Венгловой), причем в обоих эпизодах бронетанковая техника противника не являлась непосредственной целью атакующих улан. Следует отметить, что в польской кавалерии конная атака (szarza) не являлась тогда регламентированным видом боевых действий. Согласно «Общей инструкции для боя» (Ogolnej instrukcji walki), изданной еще в 1930 г., кавалерия должна была двигаться в конном строю, а сражаться — в пешем. На практике, однако, допускались исключения (например, при неожиданном нападении на противника с целью застигнуть его врасплох или при прорыве из окружения). Инициатива конных атак 39-го года исходила, как правило, от самих командиров кавалерийских частей и подразделений, а в одном случае (под Калушином) польский эскадрон атаковал подобным образом вследствие неправильно понятого приказа старшего начальника.
Честь проведения первой в истории второй мировой войны кавалерийской атаки принадлежит 18-му полку Приморских улан. Этот полк был образован 25 июня 1919 г. в Познани под именем 4-го Надвислянского уланского, а с февраля 1920 г. стал называться «поморским», получив №18.
В августе 1939 г. 18-й уланский полк находился в районе приграничного городка Хойнице, где входил в отряд «Хойнице», подчинявшийся штабу группы прикрытия «Черск» генерала бригады Станислава Гжмот-Скотницкого, занимавшей «Данцигский коридор».
Солдат и офицер 18-го полка Поморских улан
22 августа 1939 г. 18-й уланский полк получил приказ о мобилизации. В этот день из него был выделен сводный эскадрон, который под командой ротмистра Зыгмунта Эртмана расположился сторожевой заставой у деревни Лихновы, чтобы патрулировать ближайший участок польско-германской границы. 25 августа весь полк, завершив мобилизацию, выдвинулся из Грудзендза в район Лихновы, получив задачу обеспечивать левый фланг отряда «Хойнице», а в случае наступления превосходящих сил противника — сдерживать их на общем направлении: двор (хутор) Рацлавки — Езиорки — Сарбиново — Рытель. В это время 18-й уланский полк имел следующий состав: штаб (командир полка — полковник Казимеж Масталеж, заместитель - майор Станислав Малецкий, 1-й адъютант — ротмистр Вацлав Годлевский, 2-й адъютант — подпоручик запаса Тадеуш Милецкий, взвод связи — вахмистр Ядзинский); специальный подотдел (противотанковый взвод — подпоручик Роман Чишельский, самокатный взвод и пионерная дружина); капеллан; подотдел квартермистра (административно-хозяйственный эскадрон под командой полкового квартермистра ротмистра Влодзимежа Рачинского, полковой обоз, казначей полка, офицер вооружений и химзащиты, врач, ветеринар и офицер продовольственной части). Основные силы полка составляли 4 линейных (конных) эскадрона (1-й — ротмистр Эугениуш Щвещчак, 2-й — ротмистр Ян Ладось, 3-й — поручик Шлосовский, 4-й поручик Глыба-Глыбович) и пулеметный эскадрон (ротмистр Зыгмунт Эртман). После мобилизации полк насчитывал около 35 офицеров, более 800 подофицеров и рядовых, 850 коней, 2 противотанковых орудия калибра 37 мм, 12 ПТР, 12 станковых пулеметов (в т.ч. 4 вьючных и 8 на тачанках), 18 ручных пулеметов, 2 мотоцикла с колясками и 2 радиостанции. 29 августа к 18-му полку улан присоединилась приданная ему 2-я батарея 11-го конно-артиллерийского дивизиона. Командир этой батареи, капитан Ян Пастурчак имел в своем распоряжении 180 канониров, 248 лошадей, 4 легких орудия и 2 станковых пулемета.
31 августа 1939 г. поморские уланы занимали позицию вблизи границы, вдоль шоссе, ведущего из Хойнице на юг. В боевой оборонительной линии, протянувшейся от двора Замарте (на юге) через деревни Деренговице и Мошченица до Нежиховице и Шенфельд (на севере), были расположены 1-й, 2-й и 3-й (без одного взвода) эскадроны полка, поддержанные частью пулеметного эскадрона и одним противотанковым орудием. На их правом фланге, непосредственно впереди Хойнице, находился 1-й стрелковый батальон подполковника Густава Зачного, на левом — рота пограничной охраны комиссариата Замарте, а еще южнее — 35-й пехотный полк подполковника Яна Малишевского (из 9-й пехотной дивизии). С фронта оборонительная линия 18-го уланского полка, возглавляемая майором Малецким, была прикрыта сторожевыми постами. В полковом резерве у деревни Лихновы располагался 4-й эскадрон, усиленный одним взводом 3-го эскадрона, тяжелыми пулеметами и противотанковой пушкой. Этой частью полка командовал ротмистр Эртман. 2-я батарея 11-го конно-артиллерийского дивизиона заняла огневую позицию в районе двора Рацлавки, имея наблюдательный пункт вблизи деревни Лихновы, где размещался на квартире командир поморских улан полковник Масталеж. Последняя ночь перед вторжением была тревожной. Уланские патрули, наблюдавшие за границей, слышали в темноте шум многочисленных моторов, раздававшийся со стороны Германии. Накануне днем они видели, как направляются к польской границе эшелоны с немецкими войсками и боевой техникой. Около 1.00 1 сентября полк получил из штаба группы прикрытия «Черск» приказ удвоить бдительность. В связи с этим полковник Масталеж в 3.00 собрал на своей квартире офицеров, чтобы ознакомить их с общей обстановкой и повторить еще раз задачу полка. Около 4.15 участники собрания услыхали со стороны Хойнице глухие раскатистые звуки. Сначала они подумали, что там идет гроза, но когда грохот повторился, в нем распознали артиллерийскую канонаду. Полковник прервал совещание и велел офицерам вернуться на свои места.
Сторожевые посты полка доложили, что на них движется пехота и броневики. Утро было холодное, над землей стоял густой туман, который очень затруднял ведение боя. В это время на участке обороны отряда «Хойнице» границу Польши перешла 20-я немецкая мотопехотная дивизия, наступавшая на левом фланге XIX танкового корпуса генерала Хейца Гудериана. Ближайшей задачей этой дивизии являлся захват города Хойнице, а в дальнейшем она должна была продвигаться через Тухольскую пустошь и город Оше на Грудзендз. Непосредственно против позиции поморских улан действовал 76-й мотопехотный полк 20-й дивизии, а южнее его — 2-я мотопехотная дивизия вермахта, которая должна была прорвать пограничные укрепления на участке 35-го полка польской пехоты, а затем наступать к городу Тухоля.
Схема действий 18-го уланского полка 1.09.1939 г.
Сторожевые посты 18-го уланского полка не могли сдержать натиска во много раз более сильного противника и отступили, потеряв убитыми своих командиров — подпоручиков Дембского и Московского. Немцы устремились на оборонительную линию улан, перед которой, однако, были задержаны огнем пулеметов и противотанковой пушки. В 5.45 над наблюдательным пунктом и позицией 2-й батареи 11-го конно-артиллерийского дивизиона начал кружить самолет противника. По приказу капитана Пастурчака оба батарейных пулемета обстреляли эту воздушную цель и поразили ее в тот момент, когда она показалась в просвете между тучами. Сбитый немецкий самолет упал в 80 м от наблюдательного пункта батареи, его пилот был убит, а штурман тяжело ранен.
76-й мотопехотный полк, поддержанный бронеавтомобилями, возобновил вскоре свое наступление в направлении деревни Лихновы, одновременно угрожая обходом левому флангу улан. Последнее обстоятельство вынудило полковника Масталежа около 8.00 начать отвод своих эскадронов на новую линию обороны в районе Павлово-Рацлавки. Около 9.00 2-й эскадрон полка (правофланговый), отойдя к деревне Агновице, был там прижат к земле пулеметным огнем и не мог оторваться от сильно наседавшей на него немецкой пехоты. Тогда полковник Масталеж послал офицера к ротмистру Ладосю с тем, чтобы последний отметил на карте расположение своего эскадрона. Получив эти данные, конная батарея открыла огонь по немцам. Серия стальных гранат с моментальным взрывателем, выпущенная из польских орудий, легла в 50 м перед стрелковой цепью улан, заставив противника остановиться. 2-й эскадрон смог после этого отступить вслед за 1-м и 3-м эскадронами полка.
Туман начал рассеиваться, когда немецкие бронеавтомобили 20-го разведывательного дивизиона, двигаясь впереди своей пехоты, появились у охваченной пламенем деревни Лихновы. Здесь они были встречены меткими выстрелами противотанковых пушек и ружей (ПТР) уланского полка. Вскоре несколько бронемашин противника уже горело, а остальные быстро откатывались назад. Командир противотанкового взвода подпоручик Чишельский лично подбил 3 бронеавтомобиля, но сам был поражен немецкой пулей в шею и скончался на месте. Прекратив наступление, немцы начали обстреливать новую оборонительную позицию поляков своей артиллерией. С 4.45 до 10.00 противник смог продвинуться на участке 18-го уланского полка на расстояние около 8 км, остановившись перед линией его обороны, проходившей от стыка с позицией 1-го стрелкового батальона через Павлувко и Павлово до Рацлавок. Левый фланг этой боевой линии, прикрытый взводом полковых самокатчиков, был открыт, и его легко могли обой¬ти немецкие части, разбившие польскую пограничную стражу в районе Замарте-Камень.
Около 11.00 полковник Масталеж, получивший от самокатного взвода донесение об обходе противником южного фланга, приказал своему полку и приданной ему конной батареи отступить на рубеж железной дороги в районе Павлово-Рацлавки. Около 12.00 немцы развернули для наступления на эту новую позицию два батальона пехоты 76-го полка, но удачные действия батареи капитана Пастурчака, открывшей стрельбу шрапнелью, сорвали вражескую атаку. В течение 40 минут батарея выпустила половину своего боекомплекта, причем стволы орудий так разогрелись, что их пришлось специально охлаждать (у одной пушки от перегрева разорвался ствол и был сломан замок).
Польские уланы и канониры стойко выдерживали огонь артиллерии и налеты бомбардировщиков, но около 14.00 ситуация резко осложнилась, так как частям 20-й немецкой мотопехотной дивизии удалось благодаря своему численному превосходству вытеснить из Хойнице 1-й стрелковый батальон. Создалась угроза правому флангу уланского полка, поэтому полковник Масталеж отвел его на новую позицию: 1-й, 2-й и 3-й эскадроны организовали оборону на рубеже Нова Церкев — Стерново, 4-й эскадрон (резервный) расположился позади них, в районе Якубово — Лотынь, а 2-я бата¬рея 11-го конно-артиллерийского дивизиона встала на опушке леса северо-восточнее Лотыня.
Около 15.00 1-й стрелковый батальон, защищавший район Хойнице, и действовавший севернее батальон НО «Черск» начали отход на новую оборонительную линию за рекой Брда. Немецкие войска, наступающие с юга, угрожали перерезать польской пехоте путь отступления. Чтобы избежать этого, командир отряда «Хойнице» полковник Маевский, посовещавшись с генералом Гжмот—Скотницким, приказал полковнику Масталежу с частью 18-го уланского полка, оторвавшейся от противника, нанести контрудар по немецкой пехоте в районе деревни Кроянты. Для усиления улан генерал решил направить часть резерва группы «Черск» (эскадрон танков ТК из 81-го бронедивизиона и эскадрон самокатчиков Поморской кавалерийской бригады). Около 17.00 в распоряжение полковника Масталежа прибыл с эскадроном танков командир 81-го бронедивизиона майор Франтишек Шыстовский. В это же время офицер связи привез приказ генерала Гжмот-Скотницкого, согласно которому 18-й уланский полк должен был перед сумерками ударить по немцам всеми своими силами, а затем, оставив один эскадрон в соприкосновении с противником, отступить за Брду и там закрепиться.
Оценив сложившуюся ситуацию, командир поморских улан приказал 3-му эскадрону полка и двум взводам пулеметного эскадрона оставаться на занимаемой позиции в районе деревни Стерново, дожидаясь подхода танкового и самокатного эскадронов. 4-му эскадрону и взводу пулеметчиков перейти в район Лотыня и удерживать край леса к западу от Езиорок (у шоссе Хойнице—Рытель). Конный маневренный отряд во главе с майором Малецким (1-й и 2-й эскадроны и два взвода 3-го и 4-го эскадронов) должен был через деревни Крушки, Кроянты и Павлово выйти к 19.00 в тыл немецкой пехоте, атаковать ее, а затем отступить на Граново и далее к линии укреплений в районе местечка Рытель, занятых польской пехотой.
Узнав об этой диспозиции и приказе полковника Масталежа, поручик Цыдзик (офицер связи генерала Гжмот-Скотницкого) усомнился в целесообразности такого решения. «Не лучше было бы, пан полковник, наступать в пешем строю?» — спросил он с беспокойством. В жилах Масталежа взыграла кровь старого солдата. «Не учите меня, пан поручик, как следует исполнять невыполнимые приказы», — сказал он с раздражением в голосе. «Так точно», — ответил Цыдзик, но все-таки связался по телефону с начальником группы прикрытия «Черск» и сообщил ему о намерениях Масталежа. Выслушав своего офицера связи, генерал Гжмот-Скотницкий согласился с его доводами и лично отправился на командный пункт 18-го уланского полка. Однако он опоздал: конная группа майора Малецкого, выступившая в 17.30, уже совершала свой рейд в тыл неприятеля.
Пройдя около 10 км, дивизион майора Малецкого оказался в лесу недалеко от деревни Крушки, северо-восточнее Кроянт. Приближалось время, назначенное для начала атаки (19.00), а до исходного района Павлова было еще около 7 км, когда головная застава отряда обнаружила батальон немецкой пехоты, остановивишийся в 300—400 м от лесной опушки. Майор Малецкий решил атаковать этого противника в конном строю, используя эффект внезапности. Он построил свой дивизион в два эшелона: впереди 1-й эскадрон (ротмистра Щвещчака), развернутый в линию взводов, а за ним на дистанции 200 м 2-й эскадрон (ротмистра Ладося), в таком же боевом порядке. Численность обоих эскадронов составляла тогда примерно 200 всадников. Уланы, одетые в полевые мундиры, были вооружены саблями и кавалерийскими карабинами. На головах они имели каски французского образца (модели Адриана).
По старинной команде «szable dlon!» (сабли вон!) уланы быстро и слаженно обнажили клинки, заблиставшие в красных лучах заходящего солнца. В тот момент, когда эскадроны лихо развернулись на опушке леса, на их фланге появился со своим штабом полковник Масталеж. Догнав дивизион Малецкого, полковой командир захотел лично принять участие в конной атаке. Повинуясь сигналу трубы, уланы стремительно понеслись на врага, ошеломленного столь неожиданным нападением. Немецкий батальон, не принявший должных мер предосторожности, был застигнут врасплох, и в панике рассыпался по полю. Кавалеристы, настигая бегущих, беспощадно рубили их саблями. Однако этот триумф кавалерии продолжался недолго. Увлеченные своей блестящей атакой, поляки не заметили несколько бронеавтомобилей противника, укрытых в лесу. Выехав из-за деревьев, эти бронемашины открыли во фланг скачущим эскадронам частый пулеметный огонь. Спрятанная в зарослях немецкая пушка также начала обстреливать улан. Десятки коней и людей пали от вражеских пуль и снарядов... Адъютант полка ротмистр Годлевский, рухнув на землю вместе с убитой под ним лошадью, видел, как в нескольких метрах от него погиб полковник Масталеж. Полковой командир и его конь были сражены наповал одной и той же очередью.
Понеся большие потери, дивизион майора Малецкого отступил за ближайший лесистый гребень, где и укрылся от неприятельского огня. Кроме полковника Масталежа, были убиты два офицера (командир 1-го эскадрона ротмистр Щвещчак и 2-й адъютант, подпоручик запаса Милецкий) и 23 улана. Поручик Антоний Унруг и около 50 улан были тяжело ранены. Только половина участвовавших в атаке всадников собрались в лесу возле шоссе Хойнице — Рытель.
Вскоре на месте сбора уцелевших улан появился генерал Гжмот-Скотницкий, прибывший на автомобиле вместе с несколькими офицерами. Майор Малецкий доложил генералу о ходе атаки и понесенных дивизионом тяжелых потерях. Свидетелем данного рапорта был поручик артиллерии Станислав Славинский, прикомандированный к штабу армии «Поможе». Он еще раньше приехал к сборному пункту уланских эскадронов и теперь подошел к начальнику группы прикрытия «Черск» за инструкциями. «Прошу Вас донести в штаб армии обо всем, что Вы здесь видели, — сказал ему Гжмот-Скотницкий. — Я приказа об этой конной атаке не отдавал и не способен был ее предотвратить». Круто повернувшись, генерал быстрым шагом направился к стоящему вдали автомобилю. Уже садясь в машину, он подозвал майора Малецкого и командира 2-го эскадрона ротмистра Ладося и приказал им с остатками дивизиона спешно отходить в направлении Рытеля, забрав с собой раненых и боевое снаряжение.
В то время, когда дивизион майора Малецкого совершал свой обходный маневр и атаковал под Кроянтами, остальные эскадроны 18-го уланского полка (3-й, 4-й и пулеметный), поддержанные самокатным эскадроном Поморской кавалерийской бригады и 2-й батареей 11-го конно-артиллерийского дивизиона, обороняли рубежи Стерново—Лотынь—Якубово. Около 20.00 командовавший этим отрядом ротмистр Эртман получил приказ любой ценой удержать до 22.00 западный край леса в районе Якубово — двор Езиорки, а затем отойти за Брду. Во исполнение данного приказа 3-й эскадрон поручика Шлосовского перешел из Стернова на опушку леса Якубово — Езиорки, оседлав шоссе Хойнице — Рытель. За ним отступил к Рытелю бригадный эскадрон самокатчиков, а конная батарея капитана Пастурчака заняла новую огневую позицию позади 3-го эскадрона, юго-восточнее деревни Млынки. 4-й эскадрон (поручика Глыбы-Глыбовича) прикрывал эту перегруппировку и должен был отойти последним.
Около 21.00 батальоны 76-го немецкого мотопехотного полка начали наступление на 3-й эскадрон приморских улан и оттеснили его за шоссе, к самой опушке леса. В результате 4-й эскадрон, еще не успевший отступить, был отрезан противником и разбит (лишь его остатки ночью смогли пробиться в район Рытеля). 3-й эскадрон в ночь на 2 сентября благополучно отошел к Рытелю, испортив за собой шоссейную дорогу. К полуночи весь 18-й уланский полк собрался в деревне Квьеки (под Рытелем), образовав резерв отряда «Хойнице». Команду над полком вместо убитого полковника Масталежа принял майор Малецкий.
Бой 1 сентября 1939 г. дорого обошелся поморским уланам, потерявшим до 60% людей и коней, 7 пулеметов, 2 противотанковых орудия и радиостанцию. Однако эти жертвы не пропали даром. Благодаря самоотверженным действиям полка, в том числе и лихой атаке под Кроянтами, была сорвана попытка противника, располагавшего большим перевесом в живой силе и технике, отрезать путь отступления пехоте польского отряда «Хойнице», которая ночью собралась за Брдой и вновь организовала там линию обороны.
Возвращаясь к конной атаке под Кроянтами, следует привести посвященные ей строки воспоминаний «отца германской танковой мощи» Гудериана. «Польская поморская кавалерийская бригада из-за незнания конструктивных данных и способов действия наших танков, — писал знаменитый генерал вермахта, — атаковала их с холодным оружием и понесла чудовищные потери». Факты, уже известные читателю настоящей статьи, разоблачают лживость этой цитаты, превратившей 3 неполных польских эскадрона в целую бригаду, немецкие броневики — в танки, а 26 убитых и 50 раненых улан — в «чудовищные потери». Подобную клевету маневренная, хорошо обученная, имевшая превосходный личный состав кавалерия 2-й Речи Посполитой неоднократно опровергала на поле боя. В трагические дни сентября 1939 г. она достойно противостояла сильному врагу и нередко побеждала его, сражаясь как в пешем, так и в конном строю, и в обороне и в наступлении.
Это сокращенный вариант статьи А.Васильева «Польская кавалерия во второй мировой войне», опубликованной в военно-историческом журнале «Цейхгауз» №1 1991 г.
-
-
29.06.2011 в 23:13эскадрон самокатчиков
Это еще что за звери?!
«Не учите меня, пан поручик, как следует исполнять невыполнимые приказы»
Хех, эту фразу я встречала - похоже что она пошла в народ : )
По старинной команде «szable dlon!» (сабли вон!) уланы быстро и слаженно обнажили клинки, заблиставшие в красных лучах заходящего солнца. В тот момент, когда эскадроны лихо развернулись на опушке леса, на их фланге появился со своим штабом полковник Масталеж. Догнав дивизион Малецкого, полковой командир захотел лично принять участие в конной атаке. Повинуясь сигналу трубы, уланы стремительно понеслись на врага, ошеломленного столь неожиданным нападением. Немецкий батальон, не принявший должных мер предосторожности, был застигнут врасплох, и в панике рассыпался по полю. Кавалеристы, настигая бегущих, беспощадно рубили их саблями. Однако этот триумф кавалерии продолжался недолго. Увлеченные своей блестящей атакой, поляки не заметили несколько бронеавтомобилей противника, укрытых в лесу. Выехав из-за деревьев, эти бронемашины открыли во фланг скачущим эскадронам частый пулеметный огонь. Спрятанная в зарослях немецкая пушка также начала обстреливать улан. Десятки коней и людей пали от вражеских пуль и снарядов... Адъютант полка ротмистр Годлевский, рухнув на землю вместе с убитой под ним лошадью, видел, как в нескольких метрах от него погиб полковник Масталеж. Полковой командир и его конь были сражены наповал одной и той же очередью.
... а зато красота. Должна же быть красота, да? Всё равно кончится некрасиво, но где-то надо красоту находить. Создавать. Поляки, кажется, в этом специалисты : ).
Кстати, судя по картине (их на самом деле были две, первый вариант еще краше чем эта : )) - идея "с саблями на танки" была не только немецкой пропагандой насчет польской дикости. Но и польской пропагандой польского героизма. В Польше вообще, мне кажется, очень ценились и часто воспевались суицидные жесты. См. текст "Червоных маков" например. А также, см. Варшавское восстание... если уж совсем точно, то оба варшавских восстания.
Мне кажется, это есть в национальном характере: непрактичность, романтичность. Honor и всё такое... Это же неплохая черта, наоборот - мне например, нравится.
-
-
01.07.2011 в 06:21-
-
01.07.2011 в 14:20Надо же! А я себе представила эскадрон на самокатах! : )
А почему такое дурацкое название, интересно?
-
-
01.07.2011 в 14:52-
-
01.07.2011 в 19:41